— Но? — подозрительно прищурившись, уточнила я.

— Есть тут одно обстоятельство. Ты для Бельнориона стала настоящим Стабилизатором, и просто так он тебя не выпустит. Здесь даже я ничем помочь не смогу, — Арагорн развел руки в стороны, как бы демонстрируя свое бессилие. — Но есть одно «но» — едва ты выполнишь то, что ему необходимо, мир отпустит тебя.

— И что это? Нужно умереть на алтаре?

— Зачем так печально, — скривился бог. Хотя мне показалось, что подобная вероятность может иметь место. — Можно сказать, тебе очень повезло в сравнении с остальными попаданцами — возможность исполнить пожелание мира сама плывет в руки с самого появления. Парням приходится рваться, добиваться, чтобы выполнить, а тебе сразу предлагается… Фортуна к тебе благосклонна, расклад удачен, так сказать… Карта прет.

— И это, конечно, твоих рук дело?!

— Я бог игры и несколько ответственен за удачный ход. Игры — моя стихия…

— Это я уже поняла, — оборвала я его словоизлияния. — От меня ты что хочешь?

— Пустяк. Исполни пророчество Ярана, проведи ритуал у Камня Трех Душ, то есть отправляйся с командой — и большая часть работы будет сделана за тебя. Я ж говорю — тебе несказанно повезло!

— А потом?! Что будет потом?

— Потом я отправлю тебя домой.

— Обещаешь?

— Я что, не бог?!

— А кто тебя знает. Я мало кому уже могу верить…

— Да ладно, ладно! Без трагизма! Как в поговорке сказано? Сделал дело — гуляй смело. Вот и ты так — сделала, и свалила. Надеюсь, я доступно выразился?!

— Ага, и я, вот с таким богатырским видом домой…

— Давай решать проблемы по мере их поступления, хорошо? Сначала выполни свою часть. — Затем все же добавил: — Естественно, в таком виде тебя никто не отправит. Мне самому светиться не выгодно… Ну что, сделаешь?

— А если нет? Снова Лемираен натравишь?

— Алена… Ну что ты, в самом деле?! Тогда мне просто нужно было проверить тебя. Ты ж оказалась для меня котом в мешке. В общем, договорились, и я побежал? А то у меня еще дел много. Спецназовцы всякие навязались на мою голову… Интересно, кто не по правилам заброс начал?.. — И пропал.

Посидев в молчании еще какое-то время, я тяжело вздохнула и пошла собирать вещи, поскольку, как всегда, выбора мне никто не оставил. Завтра снова в поход, а у меня еще доспехи не намолены. Будем надеяться, что после выполнения этого задания все же мне удастся вернуться домой. Остаться в этом мире я не хочу, буду рваться обратно любыми способами, цепляться за малейшую возможность.

Проводить нас вышли все артисты. Мистрэ Кальриен на прощание подарил мне последний кристалл Морского народа. Мол, в случае чего пригодится. Я попыталась сунуть ему те две жемчужины, что получила в тумане, но погодник лишь покрутил пальцем у виска и сказал, чтобы я не маялась дурью. Наскоро расспросив его, я поняла, что одна такая жемчужина равняется десятку очень крупных кристаллов. Можно выцедить из нее силу, а можно и использовать на манер гранаты.

Мостин крепко обнял меня на прощанье.

— Илина, если бы не ты…

После того как его воскресил Дидье, у мальчишки за пару часов выросли все, даже коренные, зубы и, как следствие, пропала шепелявость.

— Слушайся мать и братьев, — попросила я его, взъерошив вихры на макушке.

Мистрис Сиобан тоже на свой лад отблагодарила меня, дав амулет, зачаровывающий землю. Хватить его должно на пару, от силы тройку срабатываний, но ощутить в болотах хотя бы три раза твердую почву под ногами — дорогого стоит. После изгнания лиха с Глухих Земель мистрис вновь почувствовала себя замечательно и начала колдовать. Похоже, что скверна первым делом тянула силу именно из земли, и когда лиха не стало — полегчало магу этой стихии.

Взамен меня с артистами остался Дидье де’Куси. Он пообещал довести их до границ Дорната. Дидье оказался неплохим малым, разве что был немногословен и редко улыбался, что, впрочем, в нашей «профессии» боевых клириков — неудивительно. Погоняешь пару десятков лет нечисть — и разучишься веселиться.

Из крепостных конюшен мне выделили во временное пользование лошадь. Я быстро собралась, увязав свой доспех в мешки, и утром под многочисленные прощальные выкрики, словно мы были великими героями, отправлявшимися на подвиги, двинулась с командой в путь.

— Я требую объяснений. Немедленно! На каком основании вы так обращаетесь с ней? Что плохого лично вам она сделала? — Уперев руки в бока и расставив ноги пошире, я нависла над братьями.

Они сидели рядышком на своем непромокаемом плаще.

— Ну?!

— Да все они лицемерные, лживые… Только поют о красивом, а как копни поглубже, готовы мать родную продать за два гроша или за историю поинтересней! Все одинаковые!.. — в запале попытался объяснить Лиас, но, захлебнувшись возмущением, перешел на заковыристую эльфийскую ругань.

— Если вам однажды какой-то менестрель сделал гадость, то это вовсе не значит, что Эльма тоже такая, — возразила я.

— Гадость? Гадость?! — квартерона аж перекосило. — Да что ты понимаешь?!

— Ничего! — рявкнула я в ответ. — Вот поэтому и спрашиваю!

Лиас, высокомерно вздернув подбородок, сидел под моросящим дождем с таким царственным видом, что я поняла — от него ответа точно не дождешься. Лорил же, наоборот, опустил голову и сосредоточенно изучал носки сапог, заляпанные болотной тиной.

— Если вы немедленно мне все не объясните, я оставляю команду и вместе с Эльмой возвращаюсь в Кагорат! — Я постаралась, чтобы мое заявление прозвучало как можно тверже и убедительней. Я не побрезговала шантажом, хотя и понимала, что давлю на больную точку. — Не собираюсь и дальше оставаться с командой, которая мне не доверяет!

О том, что мне самой позарез необходимо оставаться с ними, я благоразумно умолчала. Узнают — еще больше помыкать начнут.

— Наша сестра была менестрелем, — наконец нехотя выдавил Лорил. Его брат лишь поперхнулся от возмущения, однако смолчал.

— И-и? — поощрительно протянула я. — Мне все из вас клещами тянуть?

— Мы не желали, но она против воли семьи…

— Но она сбежала, — закончила я за него фразу. — Ребята, если я и дальше за вас додумывать буду, мы в болотах до зимы прокукуем!

Тут вмешался Морвид:

— Ольна, ты ворошишь очень неприятные воспоминания.

— Так посвятите меня в них или сделайте так, чтобы они не мешали отношениям в команде! — не выдержала я. — Братья ходят, словно лом проглотили! Презрением веет за километр! Я уже не понимаю, каким неосторожным словом могу наступить им на любимую мозоль.

Жрец пожевал губу, потом вздохнул, словно перед прыжком в воду, но Лиас опередил его:

— Только не при этой! А то она очередную песенку об этом сложит! А я не хочу, чтобы имя моей сестры потом в каждом пропитом трактире звучало!

Увидев, что из глаз Эльмы вновь закапали слезы, я решила взять с нее обещание. Девушка согласилась.

— Клянусь памятью моей матери, что и словом не упомяну о том, что сейчас услышу.

— Матерью клянется, — пробурчал себе под нос квартерон. — Может, у нее и матери никогда не было…

— Лиас, ты переходишь все границы! — рыкнула на него. — Требуешь уважения, а сам оскорбляешь то, что другим дорого?!

Тот в смущении отвел глаза. Кончики его ушей заалели.

Вместо братьев решил рассказать Морвид. Прокашлявшись, он начал.

Оказалась, что квартероны были из очень древнего рода. Родословную им несколько подпортила бабка, но иметь в предках одного из великих королей древности, тем не менее, считалось очень почетным. Келеврон Серебряный приходился им троюродным не то дедом, не то прадедом, а может, и прапрадедом. У эльфов очень сложно устанавливать, кто кем кому приходится, поскольку срок жизни от пары сотен лет — это если по детской глупости в драке проткнут — до бесконечности. Например, поговаривали, что Келеврону больше тысячи веков исполнилось.

И вот случилось небывалое: у «почти эльфов» родилась сразу тройня, три единых души: двое братьев и сестра. Дети росли дружные, они были окружены заботой и любовью. И если мальчики интересовались исключительно мужскими занятиями, то девочка больше всего любила исполнять свои песни на лютне. Одно дело, если бы она была бездарна. Но квартеронка была талантлива, очень талантлива. Строки, что она сочиняла, затрагивали души даже умудренных веками эльфов. А пела так, что на какое-то время проходила их извечная тоска по благословенным землям.